[Fool-Moon]

А я тут на Белив сходила) Вот результат. К сожалению, про отношения я пишу все еще так себе. Но я стараюсь)

Фанфик по заявке № 3-10
Гарри Поттер/Луна Лавгуд. Знаешь, кто на самом деле творит историю? Человек, который её записывает.

Название: Гарри Поттер и его история
Автор: Fool Moon
Бета/гамма: КП
Рейтинг:PG-13
Тип: гет
Пейринг: Гарри Поттер/Луна Лавгуд, Гарри Поттер/ДжинниУизли
Жанр: роман
Размер: мини, 4039 слов
Аннотация: Луна уговорила Гарри написать книгу о том, что происходило с ним во время войны с Вольдемортом. Если бы попросил кто-то другой, Гарри бы, пожалуй, отказался. Но рассказывать Луне ему нравилось.
Отказ: все права на персонажей принадлежат Дж. Роулинг
Комментарий: написано на Фест редких пейрингов «I Believe»

— Гарри, расскажи, что было в Визжащей хижине? — голос Луны звенит, будто колокольчик. Из тех, что магглы вешают над дверью, чтобы привечать добрых духов. Динь-динь-динь. С переливами. А сама Луна, наклонив голову, смотрит куда-то вдаль. Словно и не на Гарри вовсе.

Пожалуй, именно из-за этого он и согласился писать эту дурацкую книгу вместе с Луной. От нее можно не ждать сочувственных вздохов и хватаний за сердце, она не будет причитать и гладить по руке, и переживать о судьбе юного героя тоже не будет. Луна просто улыбнется задумчиво и выдаст что-то вроде:

— Как интересно, Гарри. Василиску, наверное, было очень грустно в Тайной комнате одному. Хотела бы я с ним поболтать…

Услышав это в первый раз, Гарри только фыркнул недоверчиво и попытался объяснить, что василиск — это такая тварь. Зубищи, глазищи! Клык такой, что убить можно. Еще и ядовитый. А потом задумался. Может, и правда ему там скучно одному было, вот и одичал… Может, поговорить было надо… Том-то,из дневника который, не больно с ним разговаривал. Приказывал только. А Гарри вон сразу с мечом накинулся.

Вот и теперь, когда разговор зашел о Визжащей хижине, Гарри рассказывал, как они примчались туда вместе с Роном и Гермионой, про оглушенного профессора Снейпа, про Люпина и Блэка, и крысу Петтигрю. И про то, как тот умолял его не убивать. И как они послушались… Он рассказывал, глядя куда-то поверх головы Луны, монотонно, словно диктовал рапорт в Аврорате: «В квартире был обнаружен труп тридцати трех лет. Рядом сидела жена трупа. Труп еле дышал». Гарри говорил и чувствовал, что и сам еле дышит, вместе с тем злосчастным трупом. А потом Луна мечтательно заметила:

— Это, наверное, было очень красиво, да? На озере с патронусом. Полная луна, черный лес… И олень, бегущий по темным водам. Я бы хотел это нарисовать, жаль, что не умею.

— Страшно это было, — буркнул Гарри. А потом, помолчав, добавил: — Но красиво, да. Не поспоришь. И… грустно очень. Я-то на мгновение подумал, что там мог бы оказаться мой отец…

— Но он там был, Гарри! — убежденно проговорила Луна. — Я знаю. В такие ночи желания обязательно сбываются. Гиппогриф над башнями… — добавила она вдруг. — И полная луна. Похоже на сказку.

Гарри хотел было возмутиться, сказать, что сказка эта стоила своим героям жизни. Открыл рот и замолчал. Вспомнился темный силуэт гиппогрифа на фоне неба, а потом бегущий по воде серебряный олень. Действительно, сказка. Луна была права. Пусть и страшная, но очень красивая.

После каждого такого рассказа Гарри вставал и шел варить кофе. В небольшой квартирке, которую он снимал в маггловском доме на окраине Лондона, была тесная кухня с мебелью, которая, кажется, стояла тут уже лет двадцать, истертой чуть проржавевшей мойкой и барахлящей плитой. Но Гарри нравилось.

Сидя на колченогом табурете за стареньким, застеленным вылинявшей скатертью столом, он чувствовал себя странно уютно, словно дома. И Луна смотрелась тут на удивление уместно. Устроившись с ногами на табурете, она держала в руках кружку с небольшой выщербиной и казалась похожей то ли на птичку, то ли на юркую зверушку, готовую в любой момент все бросить и спрятаться в норку. Но Луна не пряталась. Брала из вазочки конфеты, смотрела в окно и говорила. Теперь была ее очередь.

Она рассказывала про «Придиру» и отца, про то, как мало после войны осталось в мире чудесного. Даже морщерогиекизляки с мозгошмыгами встречаются все реже. Приходится долго выискивать их по полям и пустошам.

— Но, знаешь, это ничего, — убежденно заканчивала она. — Просто, наверное, в этом году не сезон. Погода неподходящая, может быть.

Луна делала глоток из чашки и отводила глаза. И Гарри все время хотелось сказать ей, что это просто детство, Луна. Оно кончилось. Вот и исчезли кизляки с мозгошмыгами. Теперь являются другой какой-нибудь девчонке со смешными редисками в волосах. А нам с тобой остались фестралы да василиски.

Но Гарри молчал, просто подливал Луне кофе, подвигал поближе кувшин с молоком и выбирал из вазочки конфету из тех, что ей особенно нравились. Он покупал их в Лондоне в небольшой лавочке и искренне полагал, что волшебные сладости им в подметки не годятся. А может, и был в той лавочке какой-то волшебник, кто знает? Во всяком случае, именно он догадался смешать в одной конфете базилик, шоколад и фисташки, а в другой — кунжут с морской солью.

Когда Гарри их увидел, то почему-то подумал о Луне. Принес домой, и только потом заметил на фантиках коротенькое слово «Счастье».

Яркие обертки смотрелись на стареньком столе странно чужеродными, словно крупицы волшебной пыли, принесенные из других миров, тех, где не бывает застиранных занавесок и колченогих табуреток, а еда готовится взмахом волшебной палочки.

Луна, сидящая за столом, тоже казалась феей, пришедшей из того сказочного мира. И когда Гарри смотрел, как проникающее через окно осеннее солнце играет в ее волосах, он ненадолго забывал, зачем они тут собрались, и чувствовал себя мальчишкой, впервые попавшим в Косой переулок.

А потом перерыв на чай заканчивался, и все начиналось сначала.

— Гарри, а расскажи, что ты видел в Отделе тайн.

— Мерлин, Луна, ты же тоже там была!

— Мне хочется взглянуть твоими глазами, — Луна ловила его взгляд и добавляла: — Пожалуйста.

И Гарри, вздохнув, сдавался на милость победительницы.

— Страшно там было. Все эти бесконечные ряды пророчеств… Ты представляешь, они там просто лежат и пылятся. Это же так… нерационально! — Гарри всплескивал руками и продолжал: — А когда они все разом заголосили… Мне кажется, хуже только дементоры…

— А что дементоры? — Луна тут же подсаживалась поближе, сережки из птичьих перышек любопытно трепыхались, а зачарованное перо продолжало порхать по пергаменту, улавливая каждое слово.

— Они жуткие, — Гарри казалось, что слова вроде «страшные», «жуткие» и «ужасные» составляют суть каждой его истории. Интересно, если бы он рассказывал Луне, как они с Роном ходили на рыбалку, что бы ужасного обнаружилось там? — Когда они рядом, я слышу, как Вольдеморт убивает мою маму… Раз за разом. Он ее убивает, а она умоляет его сохранить мне жизнь! — Удар кулаком по обивке дивана. — Я бы никогда не хотел услышать это снова. И в то же время…

— Она твоя мама, — Луна кивнула, снова глядя куда-то в окно. — Если бы я могла слышать маму, я бы ни за что не хотела лишиться этой возможности.

И тут Гарри вспомнил, что у Луны тоже нет мамы. А отец, милейший мистер Лавгуд, пожалуй, сам нуждается в опеке и защите… Но он хотя бы жив.

— Расскажи, а что там, за гранью? — спросила Луна во время очередной встречи и замерла. Волшебное перо затрепетало над пергаментом, словно подобралось в ожидании.

Гарри вздохнул. Посмотрел на Луну, в ее большие серые глаза, полные странной надежды…

— Скажи, ты встретился там… с мамой? Или с Сириусом? А может, с профессором Снейпом?

Гарри облизнул губы и отвел взгляд. Чтобы ответить на этот вопрос, ему не надо было вспоминать. Да и нечего, если честно, было вспоминать. Там, за гранью, его ждала пустота, жадно высасывающая последние силы, поглощающая и растворяющая в себе. Только тогда, ступив за порог, он по-настоящему понял, почему Вольдеморт так боялся смерти. Почувствовал это всем своим существом и пожелал жить. Жить, во что бы то ни стало! И понимание того, что его желанию не суждено было сбыться, рождало в ошметках его быстро тающей души бесконечное отчаяние.

— Там был вокзал, — проговорил он, помолчав. — И еще профессор Дамблдор, — Гарри улыбнулся, — он встретил меня, чтобы сказать, что, если хочу, я могу вернуться. А еще… еще там был осколок души Вольдеморта. Страшный, израненный, словно лишенный кожи. Мне было его очень жаль. Это так глупо, Луна, тебе не кажется? Он настолько боялся смерти, что добровольно лишил себя шанса на вечную жизнь.

Луна кивнула и подняла на Гарри лучащиеся счастьем глаза.

— Да, это очень глупо, — проговорила он, мечтательно улыбнувшись. — А почему ты… не захотел остаться?

Гарри вздохнул и снова отвел взгляд. Врать, глядя в эти глаза, было бы преступлением.

— Я подумал, что нужен здесь. У меня есть друзья… Меня ждут. Я не мог не вернуться.

Луна снова кивнула и улыбнулась. Перо спешно выводило слова Гарри на пергаменте. А потом, поставив жирную точку, на мгновение зависло в воздухе и опустилось на стол. Луна встала.

— Мне кажется, нам просто необходимо выйти на улицу, — сказала она. — Я куплю тебе мороженое с шоколадной крошкой.

Гарри поправил на носу очки и поднялся следом.

— А я тебе с зеленым чаем, — согласился он.


Маггловский Лондон пах осенью. Прелой листвой, горячими булочками и глинтвейном. Гарри и Луна шли по аллее небольшого парка и старались не держаться за руки. Было промозгло, и Луна куталась в большой и теплый шарф, из которого торчал только кончик ее покрасневшего носа. Но мороженое ела с явным удовольствием. И молчала.

С Луной было очень хорошо молчать, загребать ногами желтые листья, таращиться на нависшее над головой свинцово-серое небо и жадно глотать губами стылый воздух со вкусом шоколадного мороженого.

Гарри все-таки поймал ее озябшие пальчики и сжал их, улыбнувшись.

С Луной было легко. Легче, чем с Джинни, Роном и Гермионой. Нет, не потому, что они что-то делали не так! Конечно, нет! Просто Гарри все время казалось, что они от него чего-то ждут. Верят в него. Думают, что он теперь сможет все. Что он знает, как и что делать дальше.

А Луна… Луна просто слушала. И улыбалась. И покупала ему мороженое с шоколадной крошкой. Пила чай на его кухне и рассказывала про морщерогихкизляков. А еще она все делала вовремя. И Гарри казалось, что она понимает что-то, что он сам пока не может понять.

Поэтому каждый раз он ждал ее прихода, покупал ее любимые конфеты и давно привык варить кофе с россыпью разных специй. Иногда ему казалось, что он готов попросить Луну остаться насовсем. Но он не решался.

Книга, которую они писали, двигалась к своему завершению. И иногда Гарри замечал, что Луна задает ему одни и те же вопросы. И с каждым разом отвечать на них становилось все проще. Привычнее. Скоро Гарри уже спокойно рассказывал и про Сириуса в Отделе тайн, и про то, как пытался потом докричаться до него сквозь волшебное зеркальце. И про профессора Снейпа и его последние слова. Даже история про Кингс-Кросс давалась ему все легче и легче, и скоро он уже сам почти поверил и в профессора Дамблдора, и в то, что смерть — это очередное приключение.


— Как твоя книга, Гарри? — спросила его Джинни, когда Гарри заскочил в Нору на очередной семейный ужин. После посиделок за большим столом в компании Уизли, к которым недавно присоединиласьГермиона, они остались вдвоем. И теперь сидели за кажущимся слишком большим столом на кухне, слушая, как моет сама себя посуда. И надо было бы о чем-нибудь поговорить.

Гарри улыбнулся:

— Пишется. Луна говорит, что осталось совсем чуть-чуть.

Джинни довольно закивала:

— Замечательно! Тогда после Рождества ты поедешь со мной на матч с французами? Мне просто необходима твоя поддержка. Знаешь, ужасно волнуюсь… Вдруг продуем? Тренер Аткинсон грозилась тогда проредить команду. И я боюсь…

— Глупости, Джин! — Гарри похлопал её по руке. — Ты отлично играешь, я тебе сто раз говорил.

— Для Хогвартса, может быть… — Джинни улыбнулась. — Но тут большой спорт… Я все еще переживаю, что недостаточно хороша. Хотя, конечно, этой мегере Аткинсон знать об этом совершено не обязательно! — Джинни горделиво подняла голову, сжав губы в тонкую нитку.

— Моя девочка! — поаплодировал ей Гарри. Вот за это он, пожалуй, ценил Джинни. За то, что не сломается, даже не согнется. Только сожмет губы покрепче, вздернет подбородок и попрет напролом. Хоть в Тайную комнату, хоть в кабинет директора воровать меч Гриффиндора.

И в то же время… в то же время Гарри почему-то подумал про Луну, рассеянно собирающую по всему Хогвартсу вещи в конце учебного года.

Джинни рассмеялась и встала.

— Ну что, мистер Поттер, не соблаговолите ли вы составить мне компанию в прогулке до деревни? — произнесла она великосветским тоном. — Ведьмы, конечно, умеют доить чужих коров, но мама почему-то всегда предпочитает покупать у соседей молоко за деньги, а не собирать его в бидоны с рукоятки топора… Расточительно, неправда ли?

— Правда, — согласился Гарри и тоже встал. — Но я, будучи истинным джентльменом, согласен донести до дома бидоны.

— Мой герой! — Джинни прижала руку к сердцу и снова рассмеялась.

Гарри в очередной раз подумал, что смех у нее звонкий и задорный, очень располагающий. Обаятельный. Неудивительно, что на Джинни засматриваются. Всегда засматривались… Она была яркая, живая, словно яркая тропическая птичка, чудом оказавшаяся в серой осенней Британии.

Когда-то, сразу после войны, они с Джинни довольно часто выбирались в маггловский Лондон, отплясывали в ночных клубах Сохо, ужинали в модных ресторанах, устраивали пикники в парках и, словно малые дети, гонялись друг за другом с гиканьем и воплями, пугая почтенных матрон и мамаш, укачивающих младенцев в колясках. Это было весело. Гарри чувствовал себя почти живым. Но только почти. Стоило им разойтись по домам, с него словно спадала криво надетая маска, и Гарри оставался наедине с собой и невеселыми мыслями. И пустотой. Той самой, что встретил когда-то за порогом.


— Джин, а как ты смотришь на то, чтобы аппарировать ко мне в гости этим чудным вечером? — спросил Гарри, когда бидоны молока уже стояли в кухне на столе, а миссис Уизли успела десять раз поблагодарить Гарри и отругать Джинни за то, что та нагружает дорогого гостя работой.

— А давай! — легко согласилась девушка и вложила свою ладонь в руку Гарри. — Полетели!

И они действительно полетели, приземлившись прямо на кровать. Джинни снова смеялась, обвиняя Гарри в покушении на ее честь, и сверкала глазами. И Гарри покусился. Они устроили на постели веселую возню, едва не проломили лежащие под матрасом доски и не уронили люстру, на которой красивым красным пятном повис бюстгальтер.

После Гарри, подбадриваемый Джинни, пытался отлевитировать его вниз, но проклятая тряпка умудрилась обмотаться вокруг одного из плафонов так, что магия оказалась бессильна. Пришлось трансфигурировать стремянку из ближайшего стула. Впрочем, когда Гарри спустился на землю с трофеем, его страдания были достойно вознаграждены…

Утром они пили кофе со свежими булочками, которые Гарри купил в ближайшей пекарне, а после Джинни, чмокнув его в нос, аппарировала домой, чтобы оттуда отправиться на тренировку… И Гарри почувствовал, что очень устал. Нет, Джинни была замечательной. Самой лучшей. Но… для его квартирки ее все-таки было слишком много.


— Привет, Гарри, — проговорила появившаяся в его спальне Луна. Она с любопытством оглядела его помятую физиономию и всклокоченные волосы, живописно разбросанную одежду и, к стыду Гарри, валяющийся около кровати использованный презерватив, который он, покраснев, уничтожил быстрым Эванеско. — Я помешала? Мне казалось, мы договаривались встретиться сегодня.

— О, нет, ничуть! — поспешил заверить ее Гарри и, сообразив, что фраза звучит немного двусмысленно, добавил: — Ты ничуть не помешала, Луна. Садись, я сделаю кофе… прости за беспорядок…

Он схватил с тумбочки палочку и попытался придать квартире благопристойный вид, одновременно вымыв чашки на кухне, заправив постель, смолов кофе и добыв себе из шкафа рубашку. В итоге рубашка оказалась вымыта, а постель засыпана свежесмолотым кофе.

— Как интересно получилось, — заметила Луна, оглядывая бедлам. — Оставь так. Хочешь, я сделаю завтрак?

Гарри кивнул. Собирался было снова покраснеть, но вдруг понял, что не стесняется. Даже чертов презерватив, попавшейся Луне на глаза больше не смущал. А когда они устроились на кухне и Луна выложила на большую тарелку с аляповатыми цветами несколько оладушков в форме единорогов, нюхлей и гиппогрифов, Гарри окончательно воспрял духом и скоро уже готовил кофе со специями и доставал из припрятанной в шкафу коробочки конфеты.

Потом они пили кофе и говорили. Перо порхало по пергаменту, что-то быстро записывая, Гарри рассказывал про то, что было после Победы. Про суды над Пожирателями, восстановление Хогвартса.

Про Джинни. И про Рождество, после которого она зовет его во Францию.

— Тебе понравится Париж, — уверенно произнесла Луна. И перышко замерло, не зная, записывать ли дальше. А потом улеглось на стол. — Зимой, особенно когда много снега, там очень красиво… Вам нужно обязательно… — Она запнулась, словно спохватившись, и поспешила задать следующий вопрос.

А Гарри почему-то подумал, как здорово было бы пройтись по заснеженному городу в компании Луны. И, наверное, было бы весело поиграть в снежки на набережной. И забраться на Эйфелеву башню. А после пить обжигающий кофе и есть что-нибудь очень-очень французское. Не лягушек, конечно. Какие-нибудь утонченные круассаны…

— Ну вот мы и закончили, — проговорила Луна, собираясь вечером домой. — Было очень интересно. И я все обработаю и пришлю тебе экземпляр, да? С совой? А потом можем все поправить, что ты считаешь нужным…

Гарри кивнул, почувствовав разочарование. Это что же получается? Она больше не придет? А как же кофе, конфеты, прогулки в парке? Мороженое с зеленым чаем…. Париж?

Как в этот ряд вписался Париж, Гарри так и не понял, но зато понял, что без Луны Франция теряет смысл. И вообще все будет совсем не так…

— Я ведь смогу заглянуть к тебе в гости? — спросил он, заметив, что Луна уже собрала исписанный пергамент и собирается аппарировать.

— Конечно, — кивнула она, и перышки в ее ушах забавно подпрыгнули. — В любое время. Мы с папой будем тебе очень рады. У нас нечасто бывают гости.

Луна исчезла, а Гарри все думал, что в ее словах было что-то ужасно неправильное. И вообще все было неправильно… Не так, как надо.


Он действительно заглянул к Луне на чай на следующей неделе. Прихватил с собой конфеты и маленький букет полевых цветов, купленный в Лондоне за неприличную сумму. Луне он удивительно шел, и ее дому тоже. И мистер Лавгуд выглядел сейчас заметно лучше, чем когда Гарри видел его в последний раз. Улыбался, много говорил, делился планами и хвалил получающуюся книгу.

Гарри подумал, что совсем на него не сердится за то, что случилось во время войны. И то, что мистер Лавгуд, кажется, и думать об этом забыл, его почему-то очень радовало. Можно было легко сделать вид, что ничего не было, и идти дальше. Но все-таки было немного жаль, что не получилось посидеть с Луной вдвоем и поболтать так, как они болтали на его кухне совсем недавно.


Рождество неумолимо приближалось, Гарри почувствовал это в полной мере, когда Джинни вызвала его в Нору, чтобы помогал с уборкой и украшениями, а после оставался на праздник. Еловые ветки, шары и искусственный снег, носки над камином и омела, предательски распускающаяся в самых неожиданных местах… Все было суетливо, громко, весело. Миссис Уизли испекла традиционный пудинг, мистер Уизли разлил по бокалам горячий грог, а после они с Джорджем и Роном хором исполняли рождественские гимны, танцевали под завывающую из волшебного радио СелестинуУорлок и дружно хлопали смущенным мистеру и миссис Уизли, оказавшимся под омелой. Играли в снежки, валялись в снегу и хохотали до колик, когда Джордж, недавно приобщившийся к маггловскому синематографу, запустил в саду фейерверк в виде дракона, которого Чарли, заскочивший в гости из Румынии, обозвал каким-то длинным латинским именем. После того, как слез с дерева, на которое забрался, едва пылающая и ревущая туша появилась у него на пути.

— Безопасность превыше всего! — заявил он, ничуть не смутившись, когда уже стоял на земле.

Джинни хихикнула и показала брату язык, Рон пошутил по поводу инстинкта самосохранения, а Гермиона с миссис Уизли попросили Джорджа больше никого так не пугать.

Утром Гарри нашел в своем носке новую турку от Гермионы, бутылку маггловского виски от Рона и кольцо, которое, запрыгнув ему на руку, выплюнуло коротенькую записочку: «Позови меня замуж!». Гарри рассмеялся и позвал. Трансфигурировал колечко из конфетного фантика, упал перед Джинни на одно колено и под дружные охи и ахи сделал предложение. И только оказавшись дома следующим вечером, подумал, что поторопился…


— Что тебе привезти из Парижа? — спросил Гарри у Луны, заскочив к ней на чай через пару дней. Мистера Лавгуда не было дома. Они сидели в кухне и смотрели, как в турке варится кофе; Луна в смешном домашнем платье с большими карманами, в вязаных разноцветных тапочках и с волшебной палочкой, заткнутой за ухо, выглядела ужасно уютно. Гарри посмотрел на кольцо у себя на пальце, потом на Луну… Как говорят? Лучше синица в руках, чем журавль в небе? Он вот, кажется, поймал райскую птицу, которую готов променять на серенького соловушку… Только, кажется, соловушке это совершенно не нужно.

— О… — Луна мечтательно улыбнулась. — Привези мне историю про тебя в Париже. Про Нотр-Дам и Эйфелеву башню, про снег. Там обязательно должен быть снег! И горячие круассаны. И про кофе на скамейке в парке. Привезешь?

— Обязательно… — Гарри коснулся ее руки и погладил тонкие пальчики.

Луна аккуратно высвободила руку.

— И, конечно, про Джинни, — добавила он серьезно. — Расскажи, как они сыграют.

Гарри кивнул и почувствовал себя очень виноватым. Перед ними обеими.


— Джин, слушай… — Гарри пытался начать этот разговор уже минут пять, но никак не мог собраться. Они сидели в его квартире на истертом ковре в гостиной и ели пиццу. Джинни рассказывала про тренировку, показывала боевые ранения и жаловалась на Аткинсон. Гарри слушал, кивал и смотрел на кольцо. Оно словно жгло ему руку. Но слова не находились. И страшно было. Давно Гарри не чувствовал себя настолько паршиво. Но… — Джин, — попробовал он еще раз, прервав девушку на полуслове. — Нам надо расстаться.

Джинни замолчала, вмиг становясь серьезной, посмотрела на Гарри, который уже бормотал что-то про то, что это не из-за нее, что он сам во всем виноват, и что он не должен был…

— Погоди, — Джинни тряхнула головой. — Я ничего не понимаю.

— Я тоже… — Гарри вздохнул, чувствуя, что из него словно выкачали весь воздух. И в то же время, стало легче. Рубикон перейден. В конце концов, оказалось не страшнее, чем идти умирать в Запретный лес. Только еще и стыдно.

— Ну так давай разберемся, — Джинни вздохнула и стянула с пальца кольцо. Гарри снял свое. Теперь они лежали на коробке из-под пиццы и выглядели на удивление неуместно.

— Понимаешь… — Гарри виновато покосился на Джинни. — Понимаешь, я, кажется, люблю другую…

— О… — протянула та, удивленно вскинув брови. — Когда ты успел-то? Буквально ни на секунду без присмотра нельзя оставить!

Гарри отвел взгляд.

— Я не знаю, понимаешь, оно само так получилось. Ты такая хорошая, Джин, мне с тобой очень хорошо, но… я не понимаю, почему так… Но мы же останемся друзьями, да? Правда?

Джинни помотала головой и поднялась.

— Не надо, Гарри, — попросила она тихо и очень серьезно. — Вот этого всего не надо, ладно? Я пойду… Ты не пиши пока, хорошо? И в Нору… не надо. Я маме с папой сама скажу. И Рону… постараюсь, чтобы он не полез бить тебе морду.

— Джин, я… — Гарри тоже поднялся. Задел коробку с пиццей, колечки звякнули и покатились куда-то под кресло. Он поймал Джинни за руку, но та решительно высвободилась. На Гарри она не смотрела.

— Не надо. — И исчезла.

Гарри сел обратно на пол и взял с ковра упавший на него кусок пиццы. Откусил, прожевал. Было паршиво, конечно. Но, кажется, правильно. Он тихо возблагодарил всех богов за то, что Джинни — это Джинни. И что, несмотря на все, свой матч она отыграет так, как никогда. Просто чтобы доказать Гарри Поттеру, мегере Аткинсон и, конечно же, самой себе, что ее не сломить. Сожмет губы, вздернет подбородок… Его девочка! Гарри усмехнулся: уже не его. Но гордиться ей это ему не мешало.


На следующий день Гарри аппарировал к Лавгудам. Постучал в дверь и, увидев на пороге Луну, улыбнулся.

— Знаешь, я тут подумал… — проговорил он, протягивая ей стеклянный шар, внутри которого стояла под снегом Эйфелева башня. — Я не привезу тебе из Парижа историю. Но… я бы хотел позвать тебя с собой. Поедешь?

Луна осторожно взяла шарик и спросила:

— С тобой и Джинни?

Гарри поспешно замотал головой.

— Только со мной. Мы с Джинни… — начал он и замолчал. Потом решительно закончил: — Мы расстались.

— Но почему? — Луна удивленно посмотрела на Гарри и вдруг спохватилась: — Ой, ты проходи в дом! Тут же холодно.

Сидя за столом с чашкой чая в руке, Гарри смотрел на снежный шар, соседствующий на окне со стопкой книг, разобранной подзорной трубой и россыпью ярких камушков.

— Знаешь, Луна, — тихо проговорил он, — я просто понял, что моей истории не хватает тебя. И… это было неправильно. С Джинни. Понимаешь?

— Понимаю, — серьезно ответила ему Луна и сжала его пальцы своими. — Я поеду с тобой в Париж, Гарри Поттер. Мне кажется, нам там очень понравится.

Гарри улыбнулся и накрыл руку Луны своей.

— Обязательно, — пообещал он. — И… — он смутился, отвел взгляд, но не произнес то, что крутилось у него на языке, едва он переступил порог. Все-таки «Поживешь у меня?» прозвучало бы сейчас слишком странно, пожалуй. Даже для Луны Лавгуд. — Я заказал мороженого с зеленым чаем. И еще какое-то с красными бобами, — проговорил он вместо этого. — Как ты думаешь, можем мы пойти ко мне и все это попробовать?

Луна улыбнулась и кивнула.

— Я только возьму ночную рубашку.

Гарри рассмеялся и, притянув ее к себе, поцеловал. Кажется, для Луны Лавгуд не было ничего слишком странного. И это заставляло сердце петь не хуже того самого соловья.


— Ой, Гарри, смотри, что я нашла под креслом, — проговорила Луна уже утром, когда Гарри любовался тем, как она ходит по его дому в длинной ночной сорочке, похожая на сказочную эльфийскую принцессу.Пробуждение выдалось на редкость тихим и спокойным, ленивым. И совершенно великолепным. День обещал быть не хуже, и Гарри уже во всю предвкушал простые радости вроде кофе и оладушек, когда на кровать перед ним упали два золотых колечка.

Гарри почувствовал, что его уши начинают пылать, а сердце пропускает удар. Надо же было быть таким дураком!

— Луна, — начал он, но та покачала головой.

— Я уберу, хорошо? Зачем им на полу валяться?

— Да, конечно, — Гарри поспешно кивнул и спросил: — Хочешь кофе?

И остаться со мной навсегда, — добавил он мысленно, а когда Луна кивнула, впервые почувствовал, что, кажется, по-настоящему счастлив. Совсем как тогда, когда думал, что Сириус заберет его у Дурслей. Или даже немного больше.