вторник, 08 сентября 2009
Вчера ночью, сидя в сети, наткнулась на очень забавные статьи по ГП. Мх автор по совместительству автор моих любимых фанфиков. Начала читать - классно и очень в точку на мой взгляд, не смотря на обилие астрологии. Выложу сюда.
Гарри ПоттерАвтор: Friyana
Гарри Поттер
1. Штрихи к портрету.
Внешность и основные черты – яркий Солнечный тип с примесью Плутона. Не самый оригинальный выбор для главного героя, ну да ладно, что есть, тоже ничего получилось.
Непослушные, вечно растрепанные волосы, зеленые глаза, смуглая кожа – печать Солнца на челе, признак первый. Полное отсутствие рыхлости и вялости в фигуре – при всей фатальной недокормленности с детства, в Хогвартсе Гарри кормят, как на убой, да был бы толк, что называется. Откормить нереально – он остается худощавым до упора (типично Плутонианская особенность, наравне с черными волосами и временами прорывающимся яростно горящим взглядом).
Жизнелюбие и потрясающий, невыжигаемый, ничем не обоснованный Солнечный оптимизм. Способность увлекаться чем-либо до слепоты ко всему остальному, убеждать – совершенно искренне, без манипуляций, и вести за собой. Способность быть флагом, на который равняются другие и строятся под ним для дальнейших групповых операций (Солнце), пусть даже он не всегда это видит (Плутон).
При этом – каким бы ни был больным для Гарри вопрос личной славы, он к нему все равно неравнодушен. Эта тема есть, и она болезненно акцентирована. Гарри тщеславен, но тщеславен «по-честному» - славы хочет и ею наслаждается, но только заслуженной, и без проявлений внимания со стороны окружающих. Ему не нужно внимание, он лезет глубже – ему нужно уважение и знание, что он – в центре, причем по делу. Солнце, причем с претензией.
Гарри – человек не настроения, но «волны». Он практически не способен сопротивляться тому, что его однажды подхватило и понесло. Ему крайне сложно изменить мнение о ком-то или о чем-то, сформировав его однажды – всегда по субъективным и глубоко личным поводам. Что означает – он, по сути, не способен признавать свои ошибки. В глубине души он панически нуждается в том, чтобы чувствовать себя непогрешимым и успешным – не самая маленькая проблема Солнечных типов.
При всех внешних откоряках, в Гарри есть властность (потребность во власти – Солнце, способность к невербальному силовому управлению – Плутон). Судя по раскладам с Армией Дамблдора, ему нравится, когда люди ему подчиняются, и особенно – когда из этого выходит толк. При полнейшем отсутствии хоть каких-нибудь организаторских устремлений – огромная способность быть лидером. Харизма и личное обаяние (Солнце). И, повторюсь – все до предела искренне. Ни малейшего проблеска таланта к стратегии и тактике, ни малейших попыток просчитать хоть какие-то последствия собственных действий. Голый энтузиазм и воля к победе, помноженные на нечеловеческую удачливость – снова чистое Солнышко.
Но это – на поверхности.
Под наружным Солнечным слоем, как это ни прискорбно – совершенно провальная линия Сатурна. Что, кстати, более чем странно – детство Гарри – это типичное детство Сатурнианца. Лишения и голодание, донашивание обносков за нелюбящими и нелюбимыми родственниками, большие объемы физического труда «по дому», то есть, направленного только на поддержание постоянного порядка – труд без видимых результатов. Отсутствие внимания, любви и ласки, неуютное личное пространство, которому не светит неприкосновенность, общая неухоженность и – естественно – полнейшая замкнутость. И где в результате четкий, сильный, проработанный Сатурн с его жизненной мудростью и старческой усталостью во взгляде, какой положен любой порядочной Золушке? Что мы видим в Гарри, как только его вынимают из привычной среды и перемещают в Хогвартс, в центр всеобщего внимания?
Полное отсутствие собранности и усидчивости. С трудом выдерживаемые рамки распорядка дня. Прямо-таки революционное нежелание подчиняться правилам – и истерический протест против любых внешних ограничений. И ладно бы только внешних – сам себя ограничивать мальчик тоже так и не научился. Сатурн здесь не просто отсутствует, как класс, он зияет черной дырой. Как недостаточность. Притягивая к себе некоторых Сатурнианцев прямо хуже магнита.
Имея великолепную возможность повзрослеть еще до того, как вырос, Гарри благополучно и творчески ее провалил. Он не вынес из многолетнего общения с Дурслями ни тяги к спартанским условиям, ни закаленного в неравных боях терпения, ни той самой доброты, которой обладает каждый нормальный Сатурнианец, понимающий, в чем прикол аскезы и самоограничений.
Гарри не понял. Солнечная линия «передавила» - как и многое в нем, несмотря на совершенно четкие попытки Дамблдора скорректировать ее Сатурниански оформленным детством.
С проявленностью женских планет еще хуже. Судя по описанию, Венера задавлена совершенно – любые попытки пробудить чувственность Гарри либо пугают, либо вызывают неприятие и отторжение (Чжоу Чанг). Он излюбленным образом переводит все на знакомые Солнечные рельсы и дальше воспринимает ситуацию с точки зрения себя, любимого – как он выглядел со стороны, достаточно ли хорошо скрывал свои чувства, и не показалось ли кому, что он был неубедителен в своей мужественности. О силе (точнее, отсутствии силы) Венеры в Гарри можно судить уже по одному тому, что в ситуации, где чувства необходимо решительно проявить, он первым делам пытается их спрятать.
Отношения с Джинни этот факт только подтверждают. Сначала Гарри бродит и напрягается на наличие соперника (примечателен тот факт, что он вообще обратил на нее внимания только тогда, когда обнаружил ее, проявляющую собственную чувственность совершенно не с ним. Обнаружил полную и вопиющую потерю чужой себе преданности. Болезненно выпученное Солнце бунтует). Затем они целуются после матча – и основная мысль Гарри здесь – «Я это сделал!», причем не в смысле поцелуя, а в смысле возврата Джинни на ее законное место. Затем их отношения показаны фоном, по которому видно, что бедной рыжей Уизли досталась в итоге совершенно не Венерианская (чувственная), а вовсе даже совершенно несвойственная ей Солнечная (отражение звезды) и частично Меркурианская (подруга) роль, чему она по своим причинам совершенно не препятствует. То есть, Гарри опять вывернул отношения в привычное для него русло. Сцена их разрыва это только подтверждает – Гарри снова ведет себя, как истинный Солярий. Видит только свои мотивы, «подчиняется высшей цели» и напрочь отрицает, что у него на пути к этой самой цели может существовать потребность в чувственной поддержке.
Луна (глубинная эмоциональность) колеблется между «совсем никак» и «болезненно как-то». Первый признак ее задавленности – отсутствие материнской фигуры рядом. Худо-бедно ее пытается всю дорогу заменять Молли Уизли, и, вероятно, только поэтому функции Луны в Гарри не вышибаются окончательно в никуда, оставаясь больным местом, на которое весьма удобно время от времени давить тем, кому это нужно.
Второй признак негативной, но присутствующей Луны, сам по себе слабоватый, но вкупе с другими – вполне – это до аховости слабое зрение. Гарри не просто носит очки, он без них слеп, как новорожденный котенок. Неспособность воспринимать мир таким, какой он есть, и себя в нем заодно, помноженная на болезненное желание таки заставить этот самый мир превратиться в то, во что очень хочется, плюс отказ от попыток хоть что-нибудь с этим поделать – и в результате имеем глаза, которыми ни черта не видим.
Что, впрочем, правильный Солярий всегда обернет в плюс личной харизме. За все годы жизни среди волшебников Гарри ни разу толком даже не попытался прощупать почву на тему коррекции собственного зрения. Для этого он тут же становится слишком тактичен и робок, предпочитая гордо терпеть неудобства, нежели кого-то напрячь.
Терпел бы он их, если бы они ему действительно мешали! Например, играть в квиддич – если бы вдруг выяснилось, что очки перекрывают возможность быть ловцом и получать заслуженную славу, полагаю, они исчезли бы в считанные моменты. Когда Гарри что-либо нужно, он бывает чертовски убедителен и упрям.
2. Размышления на тему
Первая и самая больная проблема любого Солярия – его непоколебимая гордость. Умереть, но не снизойти до публичного признания собственных ошибок – вот жизненное кредо Солнечных типов, ибо в глубине своего своеобразного понимания мира они всегда приравняют это к публичному же унижению. Солярий не может быть неправ, потому что не может быть неправ никогда, и горе тому, кто насмелится попробовать открыть ему глаза на устрашающую реальность. Из чего следует уж совершенно печальный факт – рядом с Солярием вы никогда не найдете яркую или даже просто сильную личность. Он должен находиться в центре в гордом одиночестве – иначе как все увидят, насколько он в действительности прекрасен? Правда, наивно рассчитывать, что он когда-либо в этом сознается.
Исключение возможно только в одном случае – если сильная личность еще и достаточно умна, чтобы балансировать на зыбкой грани, и не теряя себя, и своевременно уходя в тень, дабы продемонстрировать Солярию свою ограниченность каждый раз, когда в этом возникнут сомнения. Вероятно, нужно быть очень склонным к самопожертвованию человеком и очень любить такого яркого, но такого беспомощного без своей тени Солярия, чтобы выбирать подобную жизнь и подобные отношения.
При этом – серость Солнцу тоже не нравится! Солярий хочет быть лучшим среди лучших, что, очевидно, создает немалые трудности тем, кого он выбирает себе в спутники жизни. Балансировать им, бедным, и балансировать.
Со стороны этот факт, как правило, очевиден, но сам Солярий его не видит никогда и ни при каких обстоятельствах. Ему жизненно необходимо быть непоколебимо уверенным, что в этом мире он один такой – самый-самый. Если подобную уверенность ему предоставить, то получится, фактически, самый лучший вариант из возможных – тогда Солярий окажется способен сделать хоть что-нибудь общественно полезное. Только, если у него не будет сомнений в истинности того, что по определению является наивной глупостью. И окружение – если оно, конечно, правильное окружение – должно просечь фишку махом и всячески поддерживать в нем эту иллюзию. Вот такая подстава.
Окружение Солнечного типа составляется по жесткому принципу – я должен быть ими горд, но они не имеют права меня затмевать. Если кто-то из близких вдруг сдуру вычудит нечто, что Солярий воспримет, как попытку наступить на больную мозоль его вечно трепещущей самооценке – будьте уверены, он принизит непрошенное достижение так виртуозно и творчески, что сомневаться и восхвалять «не того» продолжат только идиоты, которым захотелось покинуть окружение «звезды» навсегда.
Гордится Солярий тоже не кем попало. У него принципы, и довольно, опять же, жесткие. То есть, это как раз тот случай, когда «точка зрения бывает либо моя, либо неправильная». Солярий заворотит нос от любого, кто посмеет придерживаться иных жизненных ценностей – в этом смысле он совершенно неполиткорректен. Хочешь быть со мной рядом – думай, как я, и соглашайся со мной. Шаг влево-вправо приравнивается к побегу в стан врага, а с врагами он не церемонится до такой степени, что временами задумываешься, стоит ли эта, без сомнения, яркая личность, того, чтобы к ней, вообще, приближаться.
Плюс здесь только один, и, полагаю, им одним Солярии до сих пор и живы – они настолько любят образ «себя великодушного», что, встав в царственную позу, не смогут не простить, если перед ними должным образом унизиться. Должным – это, значит, не прогундеть «прости», поползать на коленках или как-то иначе продемонстрировать отсутствие гордости (Солярию неприятны враги без гордости, он тщеславен и в этом), а осознать всю глубину своей ошибки, признать ее и – по возможности – поблагодарить светило за то, что оно помогло заблудшему грешнику вернуться на путь истинный.
Ибо уж что-что, а помогать – всему, до чего руки дотянутся, но желательно великому – Солярий любит так же сильно, как чужое себе потакание. Фактически, он нуждается в этом столь же отчаянно и болезненно, как и в постоянном подтверждении собственной значимости – просто потому, что для него это примерно одно и то же. Я велик – я могу помочь – я должен помочь – я помогаю. Следовательно, я велик. Далее по кругу и до бесконечности.
Из всего вышесказанного самым грустным образом следует, что забитость, робость и пугливая улыбчивость Гарри до начала учебы в Хогвартсе, вовсю проявляемая им и дома, и при первой встрече с Хагридом, и на Диагон-аллее, и в Хогвартс-экпрессе, и на церемонии распределения, на самом деле, не есть признак сильной, активной и правильно проработанной Луны, как чаще всего хочется думать читателям, впервые уткнувшимся в творение Роулинг. Гарри – не пресловутый «добрый, хороший мальчик», которого так тянутся одарить заботой женщины с мощной Луной (Молли), от которого слепнут девочки с нестабильной Луной (Джинни), и на которого мгновенно делают стойку обладатели Луны болезненной и внешне отчаянно задавливаемой (Драко). Все, что так неотвратимо притягивает всю дорогу к Гарри Лунных эмоционалов, наивно полагающих, что у чудо-мальчика ДЕЙСТВИТЕЛЬНО большая душа, на поверку оказывается всего лишь забитым совершенно бездарным Сатурнианским воспитанием Солнцем. И, стоит только сменить обстановку и слегка отпустить тормоза, как вся робость и очаровательнейшая псевдолунная доверчивость Гарри сменяются ярким Солнечным стремлением управлять и проводить в жизнь собственную линию партии (поначалу, впрочем, сойдет и линия признанного авторитета) – жестким, волевым и сопровождаемым агрессивными вспышками в случае сопротивления. Все персонажи, кто ждал от Гарри Поттера глубокого и тонкого душевного мира со всеми свойственными ему проявлениями, круто обломались – хотя, к чести сказать, некоторые очень долго и искренне пытались приспособиться к тому, что есть, в итоге просто-напросто круто обломавшись чуть позже.
Из этого следует еще один вывод, печальнее предыдущего уже просто на порядок. Душевный мир Гарри неглубок, по большей части он вообще, как у любого столь яркого Солярия, довольно плоский, и центральная фигура в нем – он сам, а все остальное присутствует лишь как нечто, в чем он проявлен. Он не чуток, неуклюж и неловок в своих попытках душевных телодвижений. Гарри способен любить только себя в ком-то и в чем-то, только свою роль и свою цель. Любить же в принципе кого-то, отдельного от себя, человека, имеющего свою жизнь и свою душу, он по определению не способен. Он его просто не видит.
А, значит, он вообще не способен любить. И, значит, все, что на протяжении шести книг втирает ему Дамблдор о его мифической «силе, имя которой – любовь» - вранье. И, скорее всего, Дамблдор в курсе об этом с самого начала, как никто, но выбирает именно те слова, которые жаждет услышать так нужный ему Солярий.
Ибо Солярии, как, наверное, уже очевидно, просто предельно легко управляемы. Нужно только знать ниточки и грамотно в правильный момент за них дергать.
Вот тут-то мы и подбираемся ко второй огромной проблеме Соляриев, которую просто виртуозно всю дорогу обходит Дамблдор, но которая, судя по ситуации, просто неизбежно на Гарри рано или поздно свалится.
Самое страшное, что может случиться с человеком Солнца – разочарование. Вы никогда и ни за что не получите второго шанса, если услышите от него – «я в тебе разочаровался». Вы никогда не заставите его вернуться на однажды брошенный путь, если он демонстративно свернул в сторону, обидевшись на что-то, что ему там попалось под ноги. Вы никогда не восстановите его доверие к себе, если позволили доверию подорваться.
Что может разочаровать Солярия? Что для него хуже смерти, хуже публичного унижения, хуже несостоятельности?
Осознание того, что им управляли – именно потому, что управлять собственной жизнью, как ему кажется, имеет право только он сам.
Осознание того, что кто-то прикидывался перед ним глупым, будучи на самом деле хитрым и расчетливым. Позволил ему считать себя «своим», то есть, в случае Солярия – «освоенным», понятым, и в первую очередь «понятость» касается отношения к Солярию – а сам держал камень за пазухой. Солнце не терпит неуважения к себе, а уважение понимает только, как неприкосновенность территории, на которой им принимаются жизненные решения. Солнце искренно во всех своих проявлениях до болезненности, и наивно полагает, что все прочие люди, причисленные к «своим», будут отвечать ему тем же. Солнце превращается в сдутый пшик, если у кого-то вдруг хватит ума ткнуть его носом в то, что он неосознанно выполнял чью-то волю.
Потому что воля для Солярия – это святое. Его воля, естественно.
Он может понять и простить, скрепя сердце, нежелание выворачивать перед ним душу по первому требованию – в основном, все из-за той же позы «себя великодушного». Он способен проглотить чужие ошибки, списав их на глупость и недалекость – он, вообще, довольно легко позволяет другим людям быть глупыми, ведь это так возвышает его самого (впрочем, уважать ему их после этого уже особо и не за что, но продолжать заботиться о глупых и причислять их к «своим» он все же не перестанет). Уж совсем стиснув зубы, если очень-очень надо, он даже стерпит недомолвки во имя великой цели – особенно, если цель как-то пересекается с ним самим, нежно любимым.
Но прямое вранье в ответ на прямой вопрос, после которого Солярий поверил в чужую ложь и позволил себе повестись на ней, напринимал решений, исходя из своей веры – это то, чего он не простит никому и никогда. Это то, что неизбежно заставит его тем самым болезненным образом разочароваться. То, что покажет ему, как сильно он ошибся, поверив – а ошибиться Солярий не может, причины изложены выше. Это то, что действительно способно его сломать.
Поэтому крепко думайте, прежде чем врать Солярию прямым текстом. Упаси Мерлин, он когда-нибудь вас на этом поймает! Кранты придут не просто вашим отношениям и вашим планам на этого человека. Кранты придут ему самому, и, чем глубже и глобальнее была ложь, тем меньше вероятность, что он когда-нибудь сможет очухаться от пережитого унижения и снова засиять перед всеми желающими.
Исходя из того, что Дамблдор в каноне врет Гарри, совершенно не стесняясь и просто с каждой книгой делая все более честные глаза, перспективы выглядят, мягко говоря, ужасающими. Почему ужасающими?
Во вранье вовлечено слишком много людей, чтобы предполагать, что оно никогда не всплывет наружу. Вранье касается слишком основополагающих для Гарри вещей, про которые он прямо и неоднократно спрашивает директора на протяжении всех книг. Наконец, вранье вынуждает его сделать выбор, который он, возможно, сделал бы и без вранья, из одного только Солнечного великодушия, и в этом случае у него осталась бы лазейка к дальнейшему самоуважению… сделал бы, если бы хватило сил.
Сил – на то, чтобы принять правду. Правды Солярии, к сожалению, органически не любят, если она неприятна, при всей их внешней антипатии ко лжи. И выбор Дамблдора с самой первой книги перечеркивает единственную лазейку для Гарри, которая дала бы ему впоследствии возможность выбраться и сохранить себя. Слишком многое стоит на кону, и мудрый стратег, рассудив и оценив риск, не оставляет мальчику шанса, здраво выбрав между благополучием Магического Мира и «слезой одного-единственного ребенка».
Вывод – Гарри Поттер неизбежно умрет, причем неважно, умрет ли он физически в седьмой книге, хотя подобный исход был бы для него наиболее милосердным. Он – жертва, которую (спокойно или нет – не суть важно) платит Магический Мир за собственное выживание. И именно это и есть тот факт, которого он все еще не понял – и который уже поняли те окружающие его люди, у кого есть мозги и толика жизненной мудрости. Пока мальчик пребывает в уверенности, что делает все, что должен, и ему будет, куда вернуться «после» (вот оно, вранье Дамблдора – «ты сильнее тем, что ты способен любить»), прочие люди уже въехали, что возвращаться будет некуда и некому. Достоевский отдыхает.
Возникает вопрос – а какой, в таком случае, была бы правда, та самая которую Дамблдор предпочел скрыть? Она просто лежит на поверхности – если вспомнить планетарную картину психотипа Гарри.
Основной ведущей планетой для него является не только Солнце, но и Плутон.
Плутонианские привязки присутствуют в жизни Гарри буквально изначально – в бессознательном возрасте он переживает катастрофу, оказывается способным противостоять текущему воплощению зла, причем все события плотно и морским узлом завязаны на темную магию (и темного мага). Удача и то, что Гарри все же выжил – ярчайшие доказательства наличия в нем линии Солнца. Сама же катастрофа и сопутствующие ей обстоятельства могут быть следствием только присутствия на нем тени Плутона.
Плутон – планета высшая, то есть, способная, пока ее сдерживают, создавать фон разве что мелкими дискретными включениями, вроде постоянных смертельных опасностей, наличия могущественных (энергетически) злобных врагов, швыряния из тотальной бедности в нежданно сваливающееся наследство и прочей общей напряженности жизненного пути.
Постоянное включение Плутона чревато, ибо способно мгновенно вышибить человека из привычной реальности, до неузнаваемости исказив его картину мира. Что получится, если это все же произойдет?
Неконтролируемый, дьявольский умный, неуправляемый маньяк. Который, как любой маньяк-Плутонианец, посвятит свою жизнь служению высшей силе «справедливого возмездия» – он ее, возможно, никогда для себя не персонифицирует и не обозначит понятием, но ее присутствие будет ощущать всегда. Постоянно, до конца своей жизни – даже если попытается с ней порвать. Но порвать с ней, к сожалению, невозможно – можно лишь перестать ей служить, что сравнимо с побегом из капкана, когда, чтобы выбраться, приходится оттяпать себе половину конечностей. В данном случае, в основном, душевных.
Плутонианская сила – не то, с чем можно поиграться и бросить, выйдя сухим из воды, и в каноне присутствует ярко прописанный Плутонианец, чей пример столь же поучителен, сколь и печален – низшая сила никогда не отпускает того, кто однажды влез в ее щедрые объятия. Это именно тот случай, когда, единожды поддавшись слабости, человек расплачивается годами – и счастлив при этом до одури, что у него, вообще, есть такая возможность. Он слишком хорошо понимает альтернативу. И Дамблдор, глядя на него и принимая решение за Гарри, не может не понимать.
Гарри же альтернативы не видит, что и естественно – ему просто не дали шанса. Как Солярий, он чересчур любопытен, активен и чересчур привык к собственной непрошибаемой удачливости. Он в принципе не подозревает, что бывают бяки, однажды засунув нос в которые, уже не получится высунуть его обратно. Объяснять ему это на словах означает – лишь спровоцировать попытку проверить на практике. Тем более, что Гарри все же не настолько дурак (да и вообще не дурак), и тень Плутона над собой, да и в себе, прекрасно чувствует.
Его реакция на эти ощущения типична для любого, кого подобное касается в первый раз – он напуган. Он в панике и отталкивает от себя все, что приближает его к собственной Плутонианской сути – змееустость, связь с Волдемортом, даже мало в чем повинный Слизерин. Дамблдор проявляет воистину виртуозную дипломатичность, умудряясь и намекнуть мальчику, что Плутон в нем, мягко говоря, есть, и успокоить его враньем, что этой линии ему удастся в самом себе избежать, если очень постараться. Враньем – потому что избежать ее не только не получится, но и придется в какой-то момент максимально активизировать, дабы справиться с чертовым Волдемортом.
Гарри с подачи Дамблдора только и делает, что делает вид, будто мощная потусторонняя сила, раз за разом вмешивающаяся в его жизнь, по факту есть нечто, не имеющее к нему прямого отношения. И, тем не менее, в каком предмете он сильнее всего? В защите от темных искусств. Какой профессией он начинает бредить, как только интуитивно улавливает ее нередкий (но, разумеется, исключительно в благих целях, все для достижения высшей справедливости) контакт с тьмой? Профессией аврора. Кто, в конце концов, сумел стать его единственным реальным, не на словах, другом в мире взрослых людей? Оборотень.
Да, Люпина любят и уважают все, но до настоящих отношений дело доходит только у Гарри – хотя сам Люпин никогда ни от кого не отказывается. К нему просто больше никого так сильно не тянет, как измученных собственным бесконечно угрожающим в любую секунду взорваться внутренним ядерным реактором Плутонианцев. Обоих двух.
Силы Солнца хватает, чтобы Гарри успешно велся на том, что ему скармливает Дамблдор, и закусывал своим неунывающим оптимизмом. Но даже ее не хватит на то, чтобы отрицать очевидное, когда оно вырвется наружу. Тем более – если учесть, что вместе с очевидным наружу вырвется и факт многолетнего вранья Дамблдора – человека, которому Гарри, несомненно, безоговорочно доверял. Которому позволил участвовать в формировании себя, как личности. Который налепил ему розовые очки, позволяющие надеяться на помощь, которая не придет.
Гарри Поттер не способен любить и не способен принять это в себе, поэтому его смерть – вопрос времени. В лучшем случае он успеет при этом выполнить функцию, ради которой все и затевалось. Даже если он выживет в самой битве, что не факт, то ему все равно будет некуда возвращаться, да и вряд ли у него получится подобный финт – сила Плутона, повторюсь, не выпускает из своих цепких лапок то, что однажды заполучила. У Гарри чересчур много шансов стать вторым Волдемортом, настолько много, что проще лишить его даже подобия выбора, чем рисковать. Что Дамблдор с успехом и делает.
Второй не самый невероятный вариант финала – кто-то должен будет попросту убить Гарри после того, как он убьет Волдеморта. И этим кем-то может быть только еще один Плутонианец, но уже без провальной линии Сатурна, то есть, способный удерживать себя в жестких рамках, даже если они разносят его изнутри по частям. И, похоже, что именно изначальное наплевательство Гарри в вопросах самовоспитания в конечном итоге и предопределило его судьбу. Бороться с этим уже поздно и бесполезно – он слишком глубоко увяз, он слишком яркий Солярий, чтобы так круто повернуть на энное количество градусов, не потеряв в самоуважении и самооценке, без которых он нефункционален.
Третий вариант развязки для Гарри (слабо отличающийся от первого) – не физическая смерть, а лишь полное разрушение личности. Не самый невозможный исход для тщательно сдерживаемой годами, а потом одним рывком вырывающейся наружу Плутонианской силы.
Драко МалфойАвтор: Friyana
Драко Малфой
1. Штрихи к портрету.
Внешность и основные черты – довольно причудливое сочетание архетипов Рака и Близнецов.
Бледность, тонкие черты лица, светлые (и, судя по всему, не густые) волосы. Худоба и подтянутость, несмотря на то, что недоедание в детстве ему определенно не грозило, и при этом – осанка, то есть, никакой Сатурнианской крючковатости и сгорбленности в фигуре. Стало быть, Меркурий.
Драко легко учится, он неглуп, хитер, склонен к манипулированию имеющейся информацией, умело обращая ее в нужный момент против кого надо, определенно не лезет за словом в карман и имеет очень характерную, запоминающуюся манеру говорить – все это признаки сильного Меркурия. Причем, скорее всего, воздушного – у Драко не глухой голос, как у водного Меркурия, не занудно-сухой, как у земного, и не отрывисто-громкий с резкими перепадами интонаций, как у огненного.
С другой стороны – склонность обзаводиться влиятельными покровителями и пользоваться их расположением, невзирая на реальные эмоциональные с ними взаимоотношения (Снейп), склонность переводить личные конфликты на уровень отстраненно-социальных («я папе пожалуюсь, он у меня член Совета Попечителей»), склонность кичиться положением и финансовым состоянием, которое досталось без усилий, по праву рождения, указывают на явное присутствие Юпитера. Но – в Драко нет представительности и авторитетности, он не идеолог и не обладает способностью воодушевлять людей на что-то своей энергетикой (голосом, интонациями, волей). Он может, опять же, лишь использовать отсылки к неким существующим как бы абстрактно высшим связям, то есть, по сути, к чужому Юпитеру («слушайтесь меня, ваши папы моего тоже слушаются» – хотя, кстати, вовсе не факт, что с папами оно там именно так и происходит). Так что Юпитер присутствует и упорно проталкивается на передний план, но сам по себе он слаб и, скорее всего, негативен. А Меркурий за минусом Юпитера – это Близнецы.
Судя по внешнему поведению, Драко упорно пытается корчить из себя властного и влиятельного Юпитерианца, коим не является совершенно. Очевидно, что он лишь копирует манеры с отца, в котором, впрочем, Юпитер отсутствует также, чего Драко, в свою очередь, совершенно не видит, подменяя в своем сознании Сатурнианскую невозмутимость Люциуса Юпитерианским высокомерием. Таким образом, он пытается вытянуть слабо стоящую, хоть и включенную, планету, просто обезьянничая ее проявления с другого человека, не понимая, что и в этом другом человеке ее тоже нет! Драко обречен – такими путями ему властности никогда не научиться.
Впрочем, сам метод наводит на мысли – Драко определенно с нечеловеческой силой завязан на свою семью, раз пытается перенимать качества родителей, даже не разобравшись в них досконально. В его сознании он и род Малфоев как будто неразделимы – в любой конфликтной ситуации Драко ныряет в спасительный сладостный звук собственной фамилии, будто улитка в раковинку, и только потом с новыми силами начинает снова потявкивать на обидчиков – уже оттуда, из безопасного логова. Он даже не пытается добиться чего-то, что характеризовало бы его самого, как личность, предпочитая развивать только те сферы, на которые укажут честь рода вообще и родитель в частности. Он инфантилен и панически нуждается в номинальном покровителе, приобретая блеск и лоск только тогда, когда свет от «старшего родственника» начинает освещать его дорогу – и махом выцветая и тускнея, как только свет меркнет (папа в Азкабане, а Лорд лютует и выказывает недоверие). Все это признаки сильной Луны, причем не просто сильной, а чудовищно акцентированной и при этом несовместимой с образом «значительного, властного человека», коим так тщится казаться всю дорогу Драко.
В конце концов, для Близнецов он просто чересчур злобен внешне – будь тип чистым, Драко получился бы эдаким легковесным Гермесом-вестником, болтающимся между всеми и не привязанным ни к чему.
Он эмоционален, его легко напугать, сбить с толку и заставить сорваться – снова Луна. В стычках он с легкостью, свойственной людям с превалирующей женской планетой, переходит на личности и тычет в больные места, при этом отчаянно пинаясь, бьет «ниже пояса», мгновенно забывая про такие понятия, как «кодекс чести» и «правила боя» – в этот момент взрыва ослепленной детской обиды (меня опять уличили в слабости!) они для него не существуют. Что и понятно – его задели за живое, больное и уязвимое (его ранимую душу), и за это он будет исподволь кусаться с еще большим рвением и жестокостью. Тем более что, судя по тщательно культивируемому образу «хозяина жизни», Драко каждый раз искренне обижает, когда ему тычут в нос тем, что душа у него все же есть. Малфою она не нужна, но, куда от нее деться и как с ней жить, он тоже не знает. Спрятать получается плохо – чтобы научиться так скрывать эмоции, как Люциус, надо иметь такой же крепкий Сатурн, а где вы видели Драко, который радостно накладывает на себя ограничения и невзгоды, считая, что они закаляют дух? Он и в руках-то себя держать даже не пытается научиться, каждый раз срываясь и теряя лицо.
Вообще, все конфронтации, происходящие между Малфоем и кем-то еще, прекрасно укладываются в одну и ту же схему. Сначала Драко, мучимый потребностью утвердить совершенно неживой, но определенно навязанный ему сверху (возможно, всего лишь его собственным странным убеждением в том, что так и должно быть) псевдоюпитерианский образ «я-круче-вас-всех», выбирает любой из пунктов, по которому, по его мнению, он действительно круче, и озвучивает его, не стесняясь. Далее, получив ответ «в тон», Драко морщится, поскольку ему прилетает по его же больной Луне, признавать которую он не желает, звереет и начинает пинаться, пытаясь наказать ту сволочь, которая опять напомнила ему о его проблеме. Сволочь (если стычка не остановлена), естественно, через пару ходов перестает играть по правилам, после чего в дело неизбежно вступают Марсианские расклады – битва слов по эмоциям заканчивается, начинается просто битва. И вот тут-то выясняется, что и силы Марса в Драко тоже нет! Он в принципе не способен ответить на агрессию прямой агрессией в лоб, разве что, предварительно сорвавшись на полноценную масштабную истерику, что с ним за шесть книг случилось один раз, в женском туалете, причем истерика там началась куда раньше самого столкновения, так что, можно сказать, что она просто и не заканчивалась.
Итак, Луна за минусом Марса и Сатурна при непустом Юпитере – получаем нечто, напоминающее Рака.
Кстати, понятия справедливости всплывают в голове Драко столь же мгновенно, как пропадали, стоит стычке развернуться на пол-оборота и пойти уже против него. Как истинный Лунарий, Драко каждый раз оказывается жестоко шокирован подлостью противника, обнаглевшего настолько, что посмевшего дать сдачи его же оружием – впрочем, передергивание и вера в то, во что хочется верить именно в данную секунду, Лунариям, вообще, очень свойственны.
И еще один момент, который невозможно пропустить, рисуя портрет Драко – его неистребимое самолюбование. С одной стороны, это и впрямь похоже на некую самовлюбленность – Драко только и делает, что рисуется и красуется, он демонстративно театрален, и все это могло бы являться Солнечным признаком. Но при этом Драко совершенно не артистичен, даже врет не вдохновеннее прочих, плюс – у него отсутствует тот самый внутренний волевой стержень, который позволяет тому же Гарри временами посылать весь мир к Мерлину и бежать претворять в жизнь собственные идеи. Следовательно, вся зацикленность Малфоя на себе, любимом, идет никак не от сильного Солнца.
С другой стороны – Драко маниакально следит за своей внешностью, он моден, одет с иголочки, идеально (на его взгляд) причесан, он аккуратен до мелочности (почему, возможно, и неплох в зельях), манерен, избалован и теряет немалую часть уверенности в себе, стоит нарушить красоту его образа. Определенно, одной Луной тут не обойдешься, и надо искать влияние еще одной женской планеты.
И, хотя мы, фактически, не видим его личной жизни (не считая невнятной сцены с Панси в поезде), я все равно ставлю на проявленную, пусть и не проработанную, Венеру. Подобный нарциссизм и почти женское преувеличение значимости внешнего облика, если оно не Солнечного характера, более ниоткуда взяться не может.
2. Размышления на тему
Самая большая проблема Рака – это, естественно, его трусость и нерешительность. Никакой внутренней базы к мало-мальски осознанной активности, а в случае Драко – еще и ни одной яркой не то что огненной, а хотя бы просто мужской планеты. Меркурий – штука бесполая и силы не прибавляет, а Луна так еще и слабости со страхами накручивает. Солнце отсутствует, как класс. Марс забит и попискивает из дальнего угла, способный решиться разве что на удар тайком из-за угла, причем желательно – нанесенный чужими руками, чтобы сдачи в лоб не прилетело. Юпитер… с ним, как мы выяснили, отдельно все плохо, а про Плутон можно и не заикаться – его там изначально рядом не лежало. Личность получается достаточно теневая, способная найти себя только там, где от нее не будет требоваться ни сила, ни энергия, ни какая иная активность, в том числе и закулисная.
Но по сюжету и ситуации Драко – фигура совсем не дальнего фланга (как минимум, на его взгляд). Он выставлен в центр, под пристальное внимание, он сын большого человека, на него возложены ожидания, и «все наши затаенно взирают», как же покажет себя наследник влиятельного чистокровного семейства. Ответственность немалая, вот только Меркурианскому Лунарию она совершенно, абсолютно и гарантированно не нужна. Он ее просто не заказывал – ему нечем тащить ее на себе, да, если уж разобраться, и незачем.
Типичный Лунарий болезненно раним, пуглив и робок. Как правило, он чудовищно одинок, в чем, впрочем, вряд ли когда-либо признается, и, несмотря на то, что он болезненно нуждается в близких людях, сближается с кем-то крайне неохотно и со скрипом. Ему слишком непросто открыться, а жить в холодном одиночестве, закрывшись от мира, нереально вовсе. Разрыв с тем, кто ему дорог, способен вырубить Лунария в депрессию надолго – если не навсегда, это уж как фишка ляжет. Что, впрочем, не означает, что он – однолюб. Он просто не любит, когда его привязанность переживает чужую.
Поэтому Лунарий истеричен и плаксив, когда дело доходит до выяснения отношений – страх берет над ним верх каждый раз, когда разрыв еще только начинает маячить на горизонте. И, хотя он непостоянен – именно потому, что его настроения слишком часто меняются – «ту самую близкую душу», если вдруг таковая отыщется, не отпустит от себя никогда и ни за что, вцепившись в нее всеми конечностями похлеще неуравновешенного клеща.
Не ждите от Лунария искренности – «мысль изреченная есть ложь», и в нем всегда непоколебимой каменной глыбой будет сидеть уверенность, что никакие слова и действия не покажут его настоящего. Он выпадет в осадок на неделю, если попробовать намекнуть ему, что вы догадываетесь о его истинных переживаниях – он точно знает, что скрывал их просто идеальным образом! Хотя, на самом деле, чего смеяться – для наблюдательного человека (то есть такого же Лунария) он более чем прозрачен.
Его глубинное кредо – зачем ты слушаешь, что я тут несу, ты мне в глаза посмотри! Лунарий уверен, что, демонстрируя временами чувства и переживания, совершенно противоположные истинным, он, как раз, на истинные и намекает, и это должно быть понятно. А вы как хотели – прямо сказать он вообще не способен, он, во-первых, как заявлено выше, труслив, а, во-вторых, это уже слишком близко подходит к той самой активности в лоб, от которой у него мгновенно начинается истерика. Страстно желая чего-либо, для него душевно важного, Лунарий будет выворачиваться до последнего, как угорь, создавая у потенциальной жертвы (пардон, партнера) ощущение полнейшего сюрреализма и близящейся шизофрении – только что, вроде, сам на что-то там намекал, а, как дошло до прямых выяснений – опять в кусты! А после еще и волком смотрит, а вчера вообще за косички дергал и обзывался, причем обидно обзывался, сволочь. Это – Лунарий, и другим он быть просто не может. Шаг вперед, три назад – Рачья политика, по типу «сделайте это за меня, вы что, не видите – я робок».
Другое немаловажное жизненное убеждение Лунария – если в любой плохой ситуации очень долго и качественно плакать, то рано или поздно обязательно придет кто-то большой и сильный, кто все поправит и наведет справедливость. Даже при том, что плакать громко и вслух Драко не позволяет ни воспитание, ни неоспоримо существующий для него «кодекс чести Малфоев», ни культивируемый им Юпитерианский образ, он, как и все Лунарии, все равно умудряется всем своим видом демонстрировать мощный душевный надлом, при этом (естественно) отталкивая двумя руками предлагаемую помощь (того же Снейпа). Снейп сглупил тем, что предлагать Лунарию что-либо просто глупо – туда надо приходить и молча делать все, что считаешь нужным, проникновенно глядя ему в глаза. Собственно, именно этого он и ждет – только такой подход и снимет с него ответственность за происходящее, и решит его проблемы.
Вообще, насколько легче жилось бы Драко, не отрицай и не прячь он так яростно свою разнесчастную Луну? Может, и легче. Только кто бы ему дал такую возможность – судя по всему (в частности, по степени осознанности задавливания им Луны) Люциус вряд ли одобрил в растущем сыне ее «странные» качества. По крайней мере, раз уж Драко пытается порадовать папу, чем можно – при этом, правда, слегка забывая, что многие последствия его переживаний папу уж точно не радуют – он не может не понимать, что папа желал бы видеть в нем что-то иное. Не стану утверждать, что Пожирателя Смерти. Но не нытика и не эмоционально нестабильного истерика уж точно – а, похоже, что вечно невозмутимый и держащий маску Люциус может воспринимать Луну сына только таким образом. Пример проблемы неправильного воспитания в полный рост – пытающийся ожесточиться в угоду отцу и отчаянно нуждающийся именно в его поддержке Драко никогда, ни при каких обстоятельствах, не сможет пойти к нему со своими реальными проблемами – именно потому, что реальные проблемы всегда будут слишком близки к тому, что Люциус рад бы не видеть в нем никогда. И Драко об этом знает.
А больше Лунарию пойти и не к кому. Такие признают только родовую, семейную близость, до последнего полагая ее присутствующей «по определению», именно потому, что в собственном сознании слабо способны отделить себя от своих предков. Род – это то, что придает Лунарию силу. Единственное, что может ее придавать. В общем, не надейтесь, что ради вас Лунарий когда-нибудь бросит своих маму-папу – это святое, на которое покушаться себе дороже.
Засада начнется, если ему поставить прямой выбор в лоб между мамой-папой и «той самой близкой душой». Результатом будет малоприятное зрелище – просто потому, что выбрать Лунарий просто не сможет. Будет рыдать, привлекая внимание и яростно топчась то по себе, то по «душе», то по маме-папе. Потопчет в итоге всех и утопит в слезах, дождавшись, пока одна из сторон не выберет за него, после чего будет остаток жизни страдать от потери другой. Любой из оставшихся.
Кармическая задача архетипа Рака – сохранение и передача родовых традиций. Так что единственная для Драко возможность сменить сторону и перейти в лагерь противников Темного Лорда – это обнаружить, что его родители такой переход уже осуществили. Второй вариант, слабее первого на порядок – обнаружить, что они уже умерли, и слабость здесь именно в том, что, вдруг ощутив себя «последним из рода», Лунарий вполне способен вывернуться наизнанку, чтобы «не посрамить», несмотря на весь здравый смысл – буде тому вздумается противоречить такому решению. И уж совсем кранты, если, упаси Мерлин, его родители перед смертью об этом сдуру еще и попросили. Ну, или он так понял, что одно и то же.
Сложность в том, что Драко не только и не столько Лунарий, сколько еще и Меркурианский Близнец. Стало быть, у него не одна, а две глубинных проблемы, причем совершенно разные.
Кармическая задача Близнецов, как архетипа – это сбор информации. Они легки (на подъем), контактны (в своем социальном круге – у Драко больной Юпитер), вписываются в окружение (пространственное, когда надо что-то подсмотреть или подслушать), и при этом к полученным сведениям, в целом, непредвзяты. Близнецы – это такой специальный проводник, способный взять что угодно, пропустить через себя и передать куда угодно практически нетронутым. Почему?
Потому что они не способны вычленять из информации глубинный, скрытый смысл и подтекст – для этого они слишком поверхностны. Запоминая и проглатывая массу различных учений, теорий и взглядов, они в принципе, по сути своей не понимают, что такое этика, мораль, нравственность и прочие философские критерии. Из чего следует, что они не понимают ПРИНЦИП, по которому люди выбирают для себя различные точки зрения и потом их придерживаются.
Близнец способен повторить за кем-то набор убеждений, выучить его и потом рьяно придерживаться сделанного выбора, если так будет удобнее. Он может принимать ту систему ценностей, которая сейчас важна для тех, от кого ему что-то нужно. Но своей системы ценностей – выстраданной, осознанной, прочувствованной – у него не будет никогда. Во-первых, она ему не нужна и вообще мешает, а, во-вторых – он и не способен ее создать.
Не стоит думать, что Близнецам это дается легко. Они тратят годы, прилагая массу усилий, чтобы выглядеть, как «нормальные» люди. Для них отсутствие собственных взглядов на жизнь – такая же ахиллесова пята, как для Рака – его трусость перед лицом прямой агрессии. Рак делает все, чтобы доказать, что он «может и в рыло дать», при этом все же не решаясь в это самое рыло задвинуть хоть однажды. Близнец кичится и кипятится, доказывая, почему его белое – это белое, а не красное с полосами, при этом минуту спустя с легкостью перекрашивая белое в черное и с болезненной пылкостью утверждая, что так всегда и было.
Не пытайтесь поймать Близнеца на несоответствии его теорий с его же теориями. Теория у него одна, «общая», причем сразу – «всего», и лучше не применяйте к ней философские понятия вроде морали. Для него это – набор слов, специально призванный на то, чтобы указывать ему на его идеологическую «инвалидность». Близнец чувствует себя убогим, когда видит, как другие с легкостью принимают решения, исходя из собственных убеждений, потому что сам способен делать это, только следуя понятиям «интерес», «любопытство», «новизна», «простота», «легкость» и им подобных. То есть, куда ветер подует.
Ситуация, сложившаяся по сюжету с Драко, проста и глупа до слез. Как хороший сын своего отца, он всю дорогу тупо следует наложенным на него сверху принципам, честно не понимая, по какой еще причине, кроме социальной, они могут отличаться у других людей. Если папа сказал, что грязнокровки – дрянь и позор Магического Мира, значит, уважать и защищать грязнокровок могут только те, кто приближен к ним социально – такие же грязнокровки, отступники от идеологии чистокровный семей (Уизли), популисты (Дамблдор и Компания) и те, кому нужна любовь черни (проканает и Поттер). Но, например, на вопрос «почему именно и для чего Поттеру нужна любовь черни?» Драко сам ответить уже не может. Как и на вопрос – что именно плохого в грязнокровках, иначе он бы хоть раз аргументировал свои наезды на Гермиону. Он просто повторяет то, что ему – и вовсе не внушили, кстати, а представили, как допустимую к заучиванию версию – не задумываясь, чем эта версия лучше других.
Неважно ему потому что, чем она лучше. Ему не лучшая нужна, а работающая и ведущая его к определенной родом Малфоев цели.
Не забудем теперь, что Драко – еще и Рак, и семья для него важна просто до идиотизма. То есть, когда дело касается семьи, просто так взять и отбросить что-то, что говорил папа и поддерживала мама, он органически не может. А дать этическую оценку сложившейся к финалу ситуации самостоятельно – да ему и нечем ее давать.
Его идеально загнали в угол – и Лорд, давший задачку, и Люциус, воспитавший то, что воспитавший, и Дамблдор, выжидающий максимального срыва, причем не важно, насколько осознанно. Драко, как Рак, не может отказаться от шанса «отмыть доброе имя» посаженного в Азкабан отца. Как Лунарий же, он не может согласиться принять чью-то помощь, тем более – о ней попросить. Как Близнец, он не способен подумать головой и решить, чего именно он желает добиться, к чему хотел бы стремиться – к финальному переходу на сторону Ордена Феникса или к вступлению в ряды Пожирателей Смерти. Это уже из области ценностной этики, то есть – вопрос не к нему. И, наконец, как представитель Рачьего Марса, убить Дамблдора он тоже не может.
И не сможет. И не думайте, что он этого не понимает – шесть лет толком Поттеру в глаз дать не мог, а тут такое надо из себя выжать.
Кстати, попытки Драко добраться до директора опять же выдают именно Рачий Марс – все обходными путями, чужими руками, ибо иначе он просто ничего сделать не сможет. И то – истерика, как мы видим, нарастает, и не слабо. Еще б ей не нарастать – Драко уж как только не демонстрирует весь год, в какой он, пардон, заднице, и хоть бы одна зараза пришла и вмешалась! Поневоле заистеришь.
Добавьте к этому, что Драко все же не уверен, желает ли он получить помощь именно от Дамблдора, или от Снейпа, или от спустившейся с небес тени Мерлина. Он просто хочет, чтобы все закончилось. Достали ребенка – ему и так любая Марсианская активность хуже кости поперек горла, а тут сразу на убийство решись. Так что вполне понятно, почему он на него не решается. Изначально было понятно, в общем-то – совершенно согласна с мнением, что Лорд и ставил перед Драко невыполнимую для него задачу. По своим причинам.
И поэтому результат закономерен. То, что еще только грозит случиться с Гарри, с Драко уже произошло, причем банально и прозаически.
От хваленой Юпитерианской маски ничего не осталось – ошметки полетели в стороны, когда Снейп за шиворот вытаскивал его, провалившего миссию, с поля боя, да еще и прикрыл спинку. Дальше, скорее всего, тоже прикрывать будет – куда его теперь, такого. Но Юпитер у Драко – не настолько акцентированная планета, как Солнце у Гарри, так что тут остается малюсенькая надежда на то, что Малфой хоть теперь догадается отодвинуть его в сторону, как не имеющий отношения к реальной личности. Не нужны Драко властность и представительность, как бы он ни лез вон из кожи, убеждая себя в обратном.
И комплекс Рака (трусость), и комплекс Близнецов (отсутствие личной этики) встали перед ним в полный рост. Для него это то же самое, что разочарование для Гарри, и, как и куда жить дальше, ему решать – не перерешать. При этом не стоит думать, что, убедившись в собственной трусости, Драко получит возможность осмелеть. Ему придется продолжать жить со своим Рачьим Марсом, зная, что он – такой. Равно как и со своим Близнецовским Меркурием. Привет его Малфоевской гордости, то есть, пардон, Луне, на семейных традициях зацикленной.
Возможностей научиться чему-либо у Драко сейчас ни на грош не больше, чем всегда. Разве что стоит все же учесть доведенную до полного коллапса Луну – вот здесь, кстати, возможны сдвиги. Сомневаюсь, что после года прессинга, сцены на башне и бега с препятствиями через бой на ночной территории Хогвартса Драко продолжит отрицать свои Лунные качества. Впрочем, их признание ему сейчас мало чем поможет – поведение он вряд ли изменит, тут уже внешняя ситуация не позволит.
Что касается его пресловутой системы ценностей – Драко мог бы сменить сторону, да, но к тому нужна масса условий. Первое и немаловажное – у него, вообще, должен быть выбор. В том смысле, что перечень взглядов другой стороны (с обоснованием) он откуда-то должен узнать. Сейчас они ему неизвестны – он совершенно не врубается все шесть лет, ПОЧЕМУ Дамблдор, Поттер и прочие фениксовцы ратуют за то, за что они ратуют. Вот если ему кто-нибудь разжует – тогда пожалуйста. Выбрать одно из двух Близнецы уже способны, надо только дать им путь разрешения этого ценностного конфликта.
Второе условие – еще более немаловажное – Лунный контакт. Тот самый, глаза в глаза, «я тоже знаю, что такое страх» проникновенным голосом, или еще какая аналогичная тема. Тут не в словах дело, естественно, а в резонансе душевных переживаний, причем тянуть надо именно силой Луны, а не ее акцентуацией. У Драко, к примеру, акцентированность планеты есть, а силы нет. Вот и ждет всю дорогу сильного Лунария, который придет, возьмет за руку и уведет в рассвет, распутав между делом весь клубок проблем, в котором Драко уже и сам благополучно запутался. В общем, надо помочь ему принять эту самую шестнадцать лет отрицаемую Луну.
Третье условие – непротиворечивость с семьей. Семья должна либо погибнуть смертью храбрых, либо сама перебежать к иным горизонтам, либо так или иначе одобрить его выбор. Иначе никуда Малфоя не увести, от семьи-то. Никакая трусость не перевесит.
Ну, и под завязку – ему неплохо бы объяснить, что он не виноват. Что он повел себя оправданно, что его можно понять, что, вообще, блин, мальчик, это не твоя война, иди в тенек и посиди, мы все решим, все будут довольны. Кроме тех, на кого тебе и так плевать. По Луне погладить, короче – и заодно вывести из этического конфликта.
Что характерно, в самой сцене несостоявшегося убийства монолог Дамблдора именно с этих точек зрения разыгран, как по нотам. Подозреваю, что умный старик прекрасно понимал всю дорогу и проблемы Малфоя, и его метания, и его потаенные пожелания. Уж слишком аккуратно и вкрадчиво, не обрывая того самого Лунного контакта, он разжевал ему, что маму Орден спасет, это не проблема, самого Драко тоже прикроют, мы тут все не настолько сволочи, я в тебя верю, я ВИЖУ, черт возьми, в тебе то, что ты боишься увидеть сам, я вижу в тебе лучшее, чем ты о себе знаешь, иди сюда – и я помогу тебе это принять, ты станешь собой, ты будешь жить, ты не останешься должен никому, а с Лордом мы и без тебя разберемся.
И Драко на это – покупается! Что характерно, опять же. Кто бы сомневался.
Остается за кадром вопрос, было бы в планах Дамблдора переманить Драко прямо тут же, или он планировал всего лишь дать нужный толчок, оставив подготовленное поле для действий Снейпу и дальнейшей жизни. В любом случае, пинок имеет шансы вырасти во что-то значительное, если кто-то линию Дамблдора продолжит. Кто-то, у кого хватит и силы Луны (душевности), и силы Меркурия (грамотного ментального окучивания).
@темы:
портрет персонажа,
книги,
гп